Любовь Орлова
Надежда Опрышко
журнал «Наука и религия», 2002, № 3.
Актриса, легенда, звезда, ярко вспыхнувшая на небосклоне советского кинематографа 40-х годов, осмелившаяся бросить вызов голливудским блондинкам и в чем-то даже затмить их. Любовь Орлова. Люди старшего, да и среднего поколения хорошо знают это имя. 29 января ей исполнилось бы 100 лет.
«Эта девчушка станет великою актрисой».
Ф. Шаляпин
Она жила на сцене, на экране, играла в жизни, она была личностью, женщиной, владевшей секретом молодости. Она испытала в этой жизни все: горечь поражения и радость победы, предательство близких и поддержку совершенно незнакомых людей, всепоглощающую любовь к мужчине и ярую ненависть завистников, она испытала все, кроме одного. Ей не дано было испытать радость материнства, и это стало великой жертвой, принесенной женщиной на алтарь Искусства, которому была посвящена ее долгая звездная жизнь.
Родилась Любовь Орлова 29 января 1902 года в подмосковном Звенигороде в семье интеллигентов. Отец будущей кинозвезды — Петр Федорович Орлов — вел свой род от легендарной тверской ветви Рюриковичей. Мать—Евгения Николаевна Сухотина — происходила также из известного дворянского рода. В этой необыкновенной семье, где уже росла одна дочь, трехгодовалая Нонна (крещенная Анной), чудесным образом переплелись судьбы почитаемых российских имен: Григорий Орлов, красавец-любовник Екатерины II, сыгравший значительную роль в отечественной истории; Михаил Федорович Орлов, сделавший блестящую военную карьеру во время военной кампании 1812 года. Именно он впоследствии стал мужем Екатерины Николаевны Раевской, чьей матерью была Софья Алексеевна Раевская (урожденная Константинова), внучка М.В. Ломоносова. И так уж получилось, что именно в нее, эту гордую красавицу, жену Михаила Орлова, был безнадежно влюблен Александр Сергеевич Пушкин. Да... Пушкин! Поля черновиков рукописи «Годунова», исчерченные ее утонченными профилями, тому подтверждение, как, впрочем, и слова поэта: «Мне так тяжело видеть их вместе». Широко известно, что в близком родстве с Сухотиными был Лев Николаевич Толстой. Его книга «Кавказский пленник» с дарственной надписью хранилась как драгоценная реликвия в доме Орловых.
А какие люди бывали частыми гостями в особняке на Новинском бульваре! Достаточно сказать, что путевку в творческую жизнь Любочке дал сам Федор Иванович Шаляпин. Он оказался на детском представлении, устроенном по случаю какого-то праздника. Любочка исполняла роль Редьки в оперетте «Грибной переполох». Федор Иванович Шаляпин великодушно поднимал на руки и целовал всех участников этого музыкального спектакля, но только Любочке, розовому ангелочку в светлых кудряшках, он предрек: «Эта девчушка станет великою актрисой!»
Но не об этом думала мама Любочки, женщина сурового нрава. Евгения Николаевна собиралась сделать из дочерей профессиональных пианисток. Ей хотелось воплотить в них свои несбывшиеся мечты. Петр Федорович не возражал. Он вообще был человеком покладистым. Безмерно любил свою жену, проводил с нею тихие вечера возле рояля. Она играла, а он пел. У отца был прекрасный баритон, и ему прочили большое будущее на оперной сцене, но он выбрал карьеру военного инженера-путейца, где, впрочем, преуспел. Нет сомнений, что именно отец наградил Любочку артистизмом, голосом и мягким характером, от матери достались ей не менее ценные черты — твердость духа и необычайная целеустремленность. Любочка никогда не капризничала, не спорила, но если чего-то хотела, то добивалась этого, преодолевая любые препятствия с улыбкой на устах.
Об этой ее ослепительной улыбке еще речь впереди. А пока вернемся к нашему рассказу.
Жизнь в этом уютном обособленном мирке текла по своим неписаным законам, которые находились под контролем непререкаемого авторитета Евгении Николаевны. Любочка должна была поступить в музыкальную школу по классу фортепьяно, она в нее поступила, блестяще сдав вступительные экзамены. Нонна подавала большие надежды как скрипачка. Дочери радовали родителей своими успехами в учебе и послушанием. Единственное, что омрачало семейное счастье Орловых, — это пагубная страсть Петра Федоровича к азартным играм. Пожалуй, он был не менее ярок и азартен, чем Парамоша из булгаковского «Бега». Так, через зеленое сукно карточного стола постепенно уплыли одно за другим три имения, три налаженных хозяйства, приносивших неплохой доход. Но и это, казалось бы, катастрофическое событие, внезапно обернулось небывалой удачей. Когда разразилась Великая Октябрьская революция, конфисковать у родовитых Орловых было нечего! Осталось одно маленькое имение Сватово (приданое жены), но его смешно было называть имением, скорее, дачей в Московской губернии, которая и приютила семейство Орловых и даже спасла его от голодной смерти.
В эти трудные годы, разделившие страну на «красных» и «белых», было не до музыки, не до веселья. Надо было выжить. Петр Федорович не мог найти работу — какая уж тут работа, когда надо скрывать свое происхождение, заполняя бесчисленные анкеты. Евгения Николаевна вообще замкнулась в себе. Ее мир был незыблем, она упорно не замечала, что он развалился, словно карточный домик, под напором революционного ветра. Сестры Орловы взяли на себя заботу о пропитании семьи. Каждое утро они поднимались ни свет ни заря и разносили тяжелые бидоны с молоком от «сватовских» коров по московским адресам. Вырученных денег хватало лишь на самое необходимое, но все же они не так голодали, как другие.
Целостную личность, какой стала Любочка к семнадцати годам, не могли сломить житейские трудности. Молодость бурлила в ней. Талантливая натура требовала всего и сразу. В 1919 году Любовь Орлова поступает в Московскую консерваторию по классу фортепьяно. Забегая вперед, скажем, что славу известной пианистки, о чем мечтала Евгения Николаевна, любимая дочь так и не снискала, но кусок хлеба себе и родным обеспечила, подрабатывая тапером в кинотеатре. Возможно, именно в обшарпанном тесном зале, где демонстрировались любовные драмы, насыщенные безумными страстями, она впервые поняла, что мир, в котором она будет счастлива, находится по ту сторону экрана.
К тому же окружающая ее реальность не прибавляла оптимизма. Старшая сестра, которую всегда ставили Любочке в пример, погрязла в «мещанском болоте» семейного счастья. Дом, муж, ребенок — вот и все ее интересы. Скрипка все реже и реже доставалась из футляра. Нет, не о такой жизни мечтала Любовь Орлова — этой серой действительности она боялась пуще всего.
К моменту окончания консерватории девушка уже твердо была убеждена в том, что ей на роду написано стать актрисой, и не просто актрисой, а актрисой музыкального театра. Для осуществления заветной цели Орлова поступает в театральный техникум (на хореографическое отделение), начинает самостоятельно заниматься вокалом. Но и этого ей кажется недостаточно: к загруженному занятиями дню она добавляет уроки актерского мастерства у известного педагога МХАТа Е.С. Телешевой. Уроки были не только изнурительно трудными для Любочки, за них надо было платить. К счастью, глава семейства нашел приличную работу. И вскоре Орловы из коммуналки переехали в отдельную квартиру в Гагаринском переулке.
После окончания балетного техникума в 1926 году Любовь Орлова была зачислена артисткой кордебалета и хора в Музыкальный театр при МХАТе, носящий имя его создателя — В.И.Немировича-Данченко.
В том же году она вышла замуж за Андрея Каспаровича Берзина, высокого голубоглазого латыша с военной выправкой. Он занимал ответственный пост в Наркомземе, руководил отделом производственного кредитования. (Солидная должность, со всеми вытекающими отсюда привилегиями.) Известно, что Берзин был сыном рыбака, что в 16 лет поступил юнгой на грузовой пароход и благодаря этому смог увидеть европейские страны, что позже окончил Рижский Политехнический институт, слыл человеком общительным, умным и не лишенным аристократического лоска.
Говорят, что Орлова и Берзин познакомились в театре. Возможно. Даже, скорее всего. Где же встретиться 24-летней актрисе и 33-летнему холостяку, как не в театре? Но вот убеждение, что этот странный брак был «браком по расчету», разделяют далеко не все.
Сразу после свадьбы Любовь Орлова переехала к мужу, в его квартиру в Колпачном переулке. Среди прекрасной обстановки была одна деталь, о которой нельзя умолчать. В прихожей всегда стоял собранный в дорогу фанерный чемодан. Карьерный рост Берзина обходился ему слишком дорого. Каждое повышение по службе сопровождалось вызовом в ОГПУ. Иногда его задерживали там на два дня, иногда на две недели, но все же возвращался. Возвращался точно так же, как и уезжал. На пролетке с чемоданчиком в руках — спокойный, собранный, невозмутимый. Чего стоили молодой жене ритуальные отъезды и приезды супруга, одному Богу известно. Любовь Орлова ни с кем не делилась своими переживаниями. Каждый вечер она выходила на сцену в составе кордебалета с обязательной улыбкой, пела, танцевала, кокетничала с партнером, но, возможно, в этот момент ее сердце разрывалось на части от страха за близкого человека, да что греха таить: и за себя тоже.
Как-никак, род Орловых — один из двенадцати русских дворянских фамилий, ведущих свое начало от великой княгини Ольги. В век «родства не помнящих» приходилось скрывать не только свое происхождение, воспитание, но и то, что ты владеешь двумя иностранными языками. Скорее всего, именно в этот сложный период жизни к Орловой пришло понимание, что непроницаемость и неприступность — единственное оружие против сплетен, которые сопровождают артиста всю жизнь. Ведь недаром, став знаменитой кинозвездой, она любила повторять: «Мое творчество открыто для всех, моя частная жизнь не касается никого».
Да, семейная жизнь сложилась не так, как виделось ей. Орлова мечтала о долгой любви, но победила политика. В феврале 1930 года Берзин был арестован по «делу Чаянова» (нарком земледелия) и приговорен к трем годам ссылки. Сразу же после ареста мужа Любовь Орлова вернулась к родителям в Гагаринский переулок.
Больше Андрей Берзин никогда не напомнил о себе. Он ушел из жизни Любови Орловой навсегда, ушел тихо, не прощаясь, не выясняя отношений. Чем было вызвано такое поведение? Скорее всего, пониманием, что он не имеет права ломать жизнь женщине, которую боготворил. У этого человека, не сломленного «сталинской репрессией», было отнято многое, но не возможность быть великодушным. И он воспользовался этим правом, растворившись в неизвестности.
Но что удивительно: крах семейной жизни словно активизировал желание рядовой артистки кордебалета найти и утвердить себя на сцене. Видимо, характер давал о себе знать, а может быть, возраст подстегивал: скоро тридцать, а она все еще на эпизодах. Орлова стала до ночи пропадать в театре. Она постоянно что-то разучивала, репетировала, часами занималась у балетного станка. Естественно, такое фантастическое упорство было вознаграждено.
Однажды ее заметил сам Владимир Иванович Немирович-Данченко. Некоторое время спустя он пригласил Орлову в кабинет и предложил ей роль! Крупную роль в одном из музыкальных спектаклей. Через полгода Любовь Орлова дебютировала в оперетте Жака Оффенбаха «Перикола». Успех был оглушительный! На память от этой премьеры у Любови Петровны сохранилась фотография Немировича-Данченко с надписью: «Талантливой актрисе и милому человеку Любови Петровне Орловой с наилучшими пожеланиями».
После «Периколы» последовали новые роли: Жоржетта в «Соломенной шляпке», Серполетта в «Корневильских колоколах», Герсилья в оперетте «Дочь мадам Анго». Все они были хорошо встречены зрителями, положительно отмечены критиками. Молодая шатенка — с эффектной пластичной фигурой, с хорошо поставленным голосом, с лучезарной улыбкой на утонченном лице — не могла не понравиться столице. Орлова, как принято говорить в таких случаях, «была обречена на успех». Злые языки в театре, правда, поговаривали, что этому успеху активно помогал сын Немировича-Данченко, Михаил, который увлекся Орловой. Трудно сказать, так ли это, потому что приму почти каждый вечер после спектакля ожидал роскошный «мерседес», за рулем которого сидел немецкий дипломат. Такую «теплую дружбу» трудно было скрыть.
Немец (по другим версиям, австриец) был настойчив и педантичен. Цветы, рестораны, шампанское — за всем положенным антуражем последовало предложение выйти за него замуж и уехать с ним в Германию. По некоторым источникам, немец обещал Орловой прекрасную карьеру на студии «УФА», соблазнял мировой славой. Возможно, сердце актрисы и дрогнуло на мгновение.
Кино! Она мечтала о кино. Оно захватило ее воображение, как только «заговорило и запело». К тому же, как всякая одаренная личность, Любовь Орлова стала испытывать неудовлетворение от театральной работы, достигнув в ней высшего результата. Ее влекло новое — новое было в развивающемся семимильными шагами кинематографе, а там, как выяснилось, ее никто не ждал.
Вот одно из редких воспоминаний самой Любови Петровны Орловой, имеющее прямое отношение к нашему рассказу:
«Я попыталась осуществить свою мечту — сняться в фильме и отправилась на киностудию. Там попала в длинную очередь претенденток на роль в очередной картине. Наконец оказалась перед режиссером — человеком со взглядом решительным и суровым. Когда он поглядел на меня беспощадным профессиональным взором, я почувствовала себя как бы сплюснутой между предметными стеклами микроскопа.
— Что это у вас? — спросил режиссер, показывая на мой нос.
— Родинка, — пролепетала я.
— Не годится! — решительно заявил режиссер.
— Но ведь... — попыталась я возразить. Однако он перебил меня:
— Знаю, знаю. Вы играете в театре, и родинка вам не мешает. Кино — это не театр. В кино мешает все! Это надо понимать!
Тут я поняла лишь одно: в кино мне не сниматься, а потому надо поскорее убраться из студии и больше туда ни ногой. Я дала себе клятву именно так и поступить».
Хорошо, что женщины никогда не исполняют своих клятв...
Действительно хорошо! Потому что, не решись Любовь Орлова снова прийти на студию, советский кинематограф потерял бы одну из самых ярких, самых насыщенных страниц своей истории. А будущая звезда экрана не встретила бы свою Большую Любовь: «Я увидела золотоволосого голубоглазого бога, и все было кончено!»
Богом оказался Григорий Александров (Мормоненко), молодой режиссер, обладающий невероятным магнетизмом. Орлова влюбилась в него мгновенно. Ему понадобилось немногим больше времени, чтобы разглядеть в ней женщину своей мечты.
Собственно говоря, Александров, увлеченный созданием первой в Советском Союзе музыкальной комедии, даже не заметил Орлову в павильонах «Мосфильма», где она снималась в звуковой ленте «Петербургская ночь» в роли Грушеньки.
Да и какое ему было дело до того, чем занят Григорий Рошаль, его тезка, когда Хозяин из Кремля мягко попросил Александрова порадовать народ чем-нибудь бодрым и жизнерадостным. Впрочем, это желание полностью соответствовало настроению энергичного режиссера, который, вернувшись из Америки, загорелся идеей создать на экране этакий симбиоз музыки, смеха и голливудских трюков. Социалистическая мечта, которая должна была принадлежать всем и никому, получила название «Пастух из «Абрау-Дюрсо», потом переименована в «Джаз-комедию», окончательный же вариант — «Веселые ребята» — возник, когда картина была завершена. С музыкой проблем не возникло: только Дунаевский — ветер эпохи. Стихи были заказаны Лебедеву-Кумачу. Роль влюбленного пастуха с самого начала писалась сценаристом Эрдманом и драматургом Массом под Утесова, популярного солиста Ленинградского мюзик-холла. Оставалось найти Анюту, прислугу, роль которой изначально считалась проходной. Из одиннадцати частей фильма она должна была присутствовать всего в четырех. Начались бесконечные поиски. Ни одна из претенденток не устраивала требовательного режиссера.
И тут вмешалась судьба, которая задумала свести две талантливые амбициозные личности и посмотреть, что же из этого выйдет на этот раз. Роль судьбы взял на себя художник Петр Вильямс. Он назвал имя Орловой и посоветовал:
— Пойдите на «Периколу» в Музыкальный театр, может быть, это то, что вам нужно.
Александров сострил что-то по поводу умственных способностей опереточных певиц, однако на спектакль пришел — и сразу же пленился не только талантом примадонны, но и ее утонченной внешностью. Сомнений в том, кто будет играть роль Анюты, у Александрова не осталось. Надо ли говорить, что после окончания спектакля режиссер оказался за кулисами. Александров пригласил Орлову на торжественный концерт, посвященный юбилею Собинова. Любовь Петровна сразу же согласилась, впрочем, ее голова была словно в тумане и она не очень хорошо понимала, на что дает согласие.
Любови Орловой, солистке Музыкального театра, исполнилось тридцать один, Александрову, автору будущей музыкальной комедии, было тридцать. Она мечтала посмотреть мир, он недавно вернулся из Америки, где три года постигал премудрости «на голливудской фабрике грез». Она успела разочароваться в любви, испытав боль потери, он был неудачно женат в ранней молодости, один растил сына, которого назвал Дугласом в честь американского актера Дугласа Фэрбенкса.
И она, и он были уверены, что многое познали в сфере чувств, но, как оказалось, для этой звездной пары все еще только начиналось...
На следующий вечер Григорий Александров ждал Любовь Орлову у Большого театра. В концерте участвовали оперные знаменитости, по поводу которых Александров иногда отпускал шуточки. Любовь Петровну, воспитанную на классике, это скорее удивляло, чем веселило. Но это было единственное, в чем проявились их разногласия в тот вечер.
С банкета они ушли вместе и целую ночь бродили по московским улицам, разговаривали, забыв обо всем на свете. Больше говорил Александров. Золотоволосый бог оказался великолепным рассказчиком. Орлову потрясли фантастические истории о пребывании в Америке, о коротком путешествии в Мексику, о знакомстве с голливудскими знаменитостями: Марлен Дитрих, Кинг Визор, Гарри Купер, Чаплин...
«Чаплин? Неужели он знаком с самим Чаплином?» — Любовь Петровна трепетала при одном упоминании этого имени.
Знаком! Да, он жил в его доме, присутствовал на съемках его фильма «Огни большого города».
Александров вообще много и охотно говорил о Голливуде, было заметно, что на него произвели впечатление не только раскованный стиль западной жизни, но и безграничные технические возможности кинематографа, в производство которого вкладывались бешеные деньги. Вскользь упомянул об обилии платиновых, белокурых, соломенных и серебристых звезд. (По ту сторону океана в моду входили блондинки.) Но больше восхищался избытком оборудования и дисциплиной, царившей на съемочной площадке. Любовь Петровна вслушивалась в мягкие иронично-обволакивающие интонации его голоса и понимала только одно — она влюблена.
В общем, когда они под утро оказались на пороге дома Орловых в Гагаринском переулке, она уже дала свое согласие стать Анютой. Однако прежде, с присущей ей прямотой, сказала:
— Я чувствую, что мы будем часто спорить. Это не помешает работе?
— В спорах рождается истина, — произнес Александров расхожую (как он сам потом утверждал) мудрость.
Шла весна 1933 года...
Окончание следует